Осенью 2016 года фильм «Шоугелз» Пола Верховена был выпущен в повторный прокат в формате 4К, и его показ прошел и в России. КиноПоиск разобрался, почему лента, которая 20 лет назад была освистана критиками, сегодня подверглась радикальной переоценке и теперь считается точным портретом эпохи, которую мы потеряли.
200 интервью со стриптизершами
«Шоугелз» — это фильм, в котором эпоха проболталась. Сам того не ведая, Голливуд 1990-х выдал про себя нечто настолько демоническое и точное, что даже не понял произошедшего. Критики упражнялись в остроумии, разнося картину по всем фронтам. Звуки расстегивающихся зрительских ширинок слились в унисон. На карьере Элизабет Беркли была поставлена если не точка, то точка с запятой. А ведь Пол Верховен всего-навсего снял сказку про Золушку, про ее набухшие соски и мокрую вагину, сказку про то, на что готова пойти юная леди, чтобы сверкающий Лас-Вегас не превратился в полую тыкву.
Согласно легенде, идея фильма посетила одного из самых богатых голливудских драматургов, Джо Эстерхаза, во время отпуска на Гавайях. И действительно, не в душном же офисе такое придумывать! Вопроса о том, к какому режиссеру обратиться с этим «промискуитетом», кажется, не было: Верховен не только отлично зарекомендовал себя совместным с Эстерхазом эротическим триллером «Основной инстинкт», но он не боялся осваивать новые жанры. Драма, мелодрама, боевик, исторический фильм, фантастика — все уже было в копилке неутомимого голландца, при этом все было насыщено сексом (кроме «Робокопа», но какой уж секс в «Робокопе»?). Мюзикл оставался единственным жанром, о котором он давно мечтал и в котором себя еще не попробовал. Вот уже где можно было развернуться на полную катушку.
Звезды сошлись, и Верховен с Эстерхазом отправились в трип по злачному Лас-Вегасу. Ими было проинтервьюировано порядка 200 стриптизерш, из рассказов которых вырисовывалась мерзкая изнанка города грехов: бесконечные унижения и преступления, моральное и физическое насилие со стороны сильных мира сего. Позже именно эта темная сторона, нашедшая отражение на экране, вызвала бурные споры у публики. Режиссера обвиняли в сексизме, женоненавистничестве, во лжи, в том, что кому-то, видите ли, неприятно смотреть. И именно эта подноготная принципиально отличала «Шоугелз» от драмы Джозефа Лео Манкевича «Всё о Еве», где мир шоу-бизнеса (театра в данном случае) также представал коварным, лицемерным, продажным, но при этом всегда заветным. Теперь игра не стоила свеч. Кареты пахли спермой, принц являлся сутенером, а лучшее платье Золушки — стринги.
Приговор: порномюзикл
За роль Номи, которая отправляется покорять эротические подмостки Вегаса, боролись такие звезды, как Памела Андерсон, Дрю Бэрримор, Анджелина Джоли или Шарлиз Терон. Беркли обошла всех и, сорвавшись со съемок комедийного ситкома, посвятила себя танцам. Впоследствии эти занятия актриса ставила во главу угла, хотя нотки оправдания постоянно слышались в ее интонации: «Посмотрев фильм, любой танцор поймет: чтобы сделать эти грандиозные номера, надо было работать по 18 часов в день. Профессионалы должны уважать мой труд, потому что знают, через что мне пришлось пройти».
На роль главной соперницы Номи претендовали ни много ни мало Мадонна, Шэрон Стоун и Шон Янг, но сыграла главную стерву и увядающую приму Джина Гершон. А вот роль влиятельного Зака исполнил Кайл МакЛоклен, который больше всего ценил Верховена почему-то за «Робокопа». Бюджет картины составил 45 млн долларов. Не сказать, что это много (тот же «Основной инстинкт» стоил чуть дороже), однако сумма оказалась рекордной для той категории, к которой проект «Шоугелз» был причислен.
В начале 1990-х квалификацию NC-17 придумали как замену рейтингу Х, который прочно ассоциировался в сознании зрителей практически с откровенным порно. Проблема NC-17 состояла еще и в том, что фильмы этой категории были приговорены к коммерческому провалу в Америке. Их с неохотой брали кинотеатры, их реклама в прессе и на ТВ была сильно ограничена или запрещена вовсе. А потому студии шли на любые уступки (перемонтаж, удаление откровенных сцен и прочее), чтобы дотянуть ленту хотя бы до рейтинга R, который разрешал просмотр лицам до 17 лет в сопровождении взрослых. «Шоугелз» были не тем случаем.
Получив позорную метку, MGM повела себя довольно парадоксально. Президент компании Фрэнк Манкузо сказал: «Посмотрев фильм, я полностью согласился (с ограничением NC-17 — Прим. КиноПоиск). Мы принимаем его. Это картина для взрослых. Но все же я надеюсь, что данное клеймо будет снято». Разумеется, по мановению волшебной палочки NC-17 никуда не подевался, но кое-какие поблажки фильм получил.
Если «Аполлон 13» прокатывался в США более чем в 2000 кинотеатрах, то «Шоугелз» довольствовались 1000 залов. Реклама на ТВ после 10 вечера была запрещена. Несмотря на то, что печатная продукция была выполнена «со вкусом», а картина в ней преподносилась как «зрелая», многие печатные издания отказали MGM. Но дистрибьютор «Шоугелз» United Artist пошел на совсем уж отчаянный пиар и отправил в кинотеатры по всей стране сотни своих представителей, которые выслеживали в залах малолеток. Все было напрасно. Лента с треском провалилась в прокате.
Камера как фаллическое оружие
Не обошлось и без помощи критиков. Примечательно, что в упомянутом фильме-побратиме «Шоугелз», который называется «Всё о Еве», есть одна пророческая сцена. Накануне премьеры новой постановки театральный критик говорит Еве, готовящейся к главному в своей жизни выходу на сцену: «Завтра вы будете принадлежать мне». По большому счету так и случилось с «Шоугелз».
Критики не просто поглумились над фильмом, они не оставили на нем живого места. Washington Post выпустила две рецензии, где одна была другой краше. Цитата из первой: «Развратницы, шлюхи и потаскухи, Господи Боже». Из второй: «„В своих фильмах, — пишет режиссер Пол Верховен, — я держу зеркало перед жизнью“. Извините, Пол! Вы держите зеркало перед волнообразными женщинами, извивающимися на шестах и вытворяющими на сцене такие штуки, на которые способна только моя кошка!» New Yorker проехался по тонкой игре актеров: «Актерский дебют Беркли — это наслаждение, если это можно назвать игрой: она много прыгает вверх и вниз, показывая, что возбуждена». Entertainment Weekly не обошел стороной работу оператора: «В „Шоугелз“ Пол Верховен использует свою камеру как фаллическое оружие, которое толкает на тела исполнителей» .
С чем-то здесь можно спорить, с чем-то соглашаться, однако по прошествии двадцати с лишним лет главный вопрос к этим нападкам прост: ну и что? Почему все перечисленное имеет знак минуса, если такой шоу-бизнес и есть — пустой, механический, пошлый, отвратительный. Золушки здесь извиваются на шестах, слабые потаскухи завидуют сильным, а все хотят всех. То ли произведение Верховена получилось не таким уж картонным, как о нем думали, то ли Голливуд 1990-х оказался под стать гнилому яблоку — глянцевому снаружи, червивому внутри.
Находясь в шестеренках эпохи, большинство современников не различили сходств — большое видится на расстоянии. И нужно было обладать гением Жака Риветта, Джима Джармуша или Квентина Тарантино, чтобы узнать в «Шоугелз» даже не сатиру, а обыкновенную авторскую искренность. «Это лучший американский фильм Верховена, — сказал французский киноклассик Риветт. — И его самый личный фильм. В „Звездном десанте“ он использует различные ширмы, чтобы помочь сюжету, но он полностью разоблачается в „Шоугелз“. Это американский фильм, который ближе всего к его голландским работам. Он очень искренен, и сценарий его очень честный, бесхитростный. Мне абсолютно очевидно, что написал его не господин Эстерхаз, а сам Верховен».
«Это ужасно! Ужасно!»
Как бы то ни было, но картина не осталась без наград. Был установлен своего рода антирекорд — семь премий «Золотая малина» («Худшая актриса второго плана», «Худший режиссер», «Худший сценарий», «Худшая новая звезда» и т. д.). А вишенкой на торте позора стало звание «Худший фильм десятилетия». Верховен пришел за премиями лично — впервые в истории этой награды. Под бурные аплодисменты зала он несколько раз поднимался на сцену и забирал очередную «Малину» с достоинством и неугасающим чувством юмора.
Однако в тот момент, когда последний гвоздь был вбит в крышку гроба, у ленты началась совсем другая жизнь, куда более успешная и камерная. «Шоугелз» полюбили зрители, причем зрители довольно стеснительные. Сколько Верховен ни уверял, что никому «не будет стыдно повстречать в кинотеатре соседа», по всей видимости, произошло как раз это. Эротическая драма пользовалась такой популярностью на видеокассетах, в магазинах и видеопрокатах по всему миру, что собрала 100 млн долларов, став одним из самых популярных блокбастеров.
В редкой российской коллекции VHS не было кассеты в непроницаемой черной обложке и с обнаженным телом Беркли, выступающим из тьмы, как из кулисы. На волне нежданного успеха была выпущена даже цензурированная версия «Шоугелз», из которой для телевидения вырезали несколько сцен, а все срамные места на героинях прикрыли цифровыми лифчиками и трусиками. Версия получила говорящее наименование Digital bra. Впрочем, настрадавшаяся Беркли отказалась дублировать свои сцены заново — с нее хватило.
Спустя годы не воспарял духом и МакЛоклен. В 2012-м он очень смешно вспоминал о своем первом опыте просмотра драмы: «Я отправился смотреть фильм и был абсолютно потрясен. Это ужасно! Ужасно! И было такое медленное, щемящее чувство, когда вы смотрите кино, и первая сцена прошла: „О, это очень плохо“. Но вы собираетесь с духом: „Ну и пусть, следующая будет лучше“. Вы как бы пытаетесь убедить себя, что дальше все наладится и... становится только хуже».
«Настолько плох, что даже хорош»
МакЛоклен полагал, что фильму попросту повезло, что его сатирические качества открылись абсолютно случайно и незаслуженно. Отчасти с актером соглашалась реабилитировавшаяся критика. Свои взгляды на «Шоугелз» пересмотрели такие мастодонты, как Джонатан Розенбаум или Джим Хоберман, заключив, что эта картина волшебная и, как вино, со временем становится только лучше. В Америке ее показывали исключительно ночью (это был особый формат) наряду с «Шоу ужасов Рокки Хоррора» и «Приключениями Присциллы, королевы пустыни». Лента преподносилась как одна из лучших среди худших, благодаря чему киноведческий словарик пополнился особым выражением «Showgirls-bad», которое можно перевести так: «Фильм настолько плох, что даже хорош».
Оставался и, похоже, навсегда останется лишь один неизменный вопрос: намеренно ли в фильм заложили сатиру, прописанную невидимыми чернилами? Эстерхаз отвечал на это более чем утвердительно: «То, что Пол и я имели в виду, было мрачно и забавно. Мы прошли во всем сценарии сцену за сценой и смеялись над некоторыми из них». Не слишком-то убедительно. Впрочем, никакой конкретики от самого Верховена не поступало. Как-то раз он сравнил запоздавший успех «Шоугелз» с ритуальным культом и с воскрешением. Но явно не за тонкую издевку над Голливудом зрители пачками скупали заветную кассету «Шоугелз». Не из-за остроумной маркетинговой стратегии (запретный плод сладок) и не из-за Беркли, которая была, конечно, хороша, но никак не лучше сногсшибательной Шэрон Стоун в «Основном инстинкте».
Сексуальность и свобода
А секрет, может быть, в двух понятиях, которые когда-то были неразделимы — сексуальность и свобода. В 2013 году Верховен приезжал в Москву и провел в кинотеатре «Пионер» небольшую встречу со зрителями, на которой сказал грустные слова грустного человека: «Времена изменились. Нет больше той свободы, той сексуальной свободы, которая была распространена в 1970-е. Даже в Голландии. Считалось, что можно делать все что хочешь, и ничто не осуждалось. Сейчас все по-другому».
Тоскуя по изменившемуся кино и презирая современный Голливуд, который стал стерильным, как лабораторная пробирка, Верховен скучал по развязанным рукам. Что было камертоном режиссера, опробовавшего все жанры, если не эротизм? Даже в серьезнейшую военную драму «Черная книга», где, казалось бы, не до откровенных ласк, он умудряется вставить сцену с минетом. Более того, Верховен включает в фильм короткий, но знаковый эпизод: героиня едет на багажнике велосипеда, игриво задирая перед марширующими фашистами ножки. Это точная цитата из раннего фильма Верховена «Турецкие наслаждения», полного страсти и гениталий.
Секс и искусство, по Верховену, совместимы, они нужны друг другу, и они про жизнь, в отличие от голливудских комиксов, отретушированных фокус-группами. Одним из любимейших произведений голландца является «Империя чувств», снятая японским режиссером Нагисой Осимой. Актеры там по-настоящему занимаются сексом, возводя этот процесс до эстетического экстаза. А в завершение ленты героиня отрезает член главного героя ножницами. Яркий и кровавый образ перекочевал в фильм Верховена «Четвертый мужчина», а после, несколько видоизменившись, был использован Ларсом фон Триером в «Антихристе». Образы путешествуют из картины в картину, сквозь время и страны, выражая новые идеи. Но если члены отрезают, то значит, это кому-то нужно?
По большому счету «Шоугелз» застряли в том же табуированном провале между порно и искусством, из которого тщетно пыталась выбраться загнанная в угол Номи, называя клубный приват гордым словом «танец». Фильм оказался камнем преткновения и в творчестве самого Верховена, осмелившегося быть голландцем в Голливуде. Картина рассказала все самое важное про 1990-е, которые вскоре канули в Лету, оставшись на устаревших VHS как артефакт, как прекрасная кинематографическая оргия, случившаяся однажды. И сегодня «Шоугелз» смотрятся немного печально. Так же печально выглядит фигура 78-летнего Верховена, снимающего секс так откровенно, как не может ни один отформатированный хипстер.
