И «Молчание» Масахиро Синоды 1971 года, и легшая в его основу книга Сюсаку Эндо (о том, как создавалась ее экранизация Мартина Скорсезе, можно почитать в специальном материале КиноПоиска) стали следствием многих важных социально-культурных процессов, происходивших в Японии тех лет.
В начале 1960-х западный мир с удивлением обнаружил, что эта страна больше не аутсайдер. Фантастические небоскребы, поезда-синкансэны, новаторские автомобили, бытовая техника. Годзилла, наконец. После прекращения оккупации прошло всего десять лет, а на месте ядерных руин уже стояли новые мегаполисы и гигантские стадионы, готовые принять Олимпиаду 1964-го и десятки тысяч туристов. В 1968 году японская экономика была официально признана второй по масштабам планеты.
В 1960-м США предложили бывшим врагам статус своего главного стратегического партнера в восточном полушарии. И Советский Союз среагировал на это мгновенно, сочтя предательством по отношению к советско-японской декларации четырехлетней давности. Хрущев надеялся превратить японцев в нейтральных партнеров типа Австрии и Швейцарии, задобрив возвращением Кунашира и Итурупа. Но американцы предложили встречную сделку: Япония отказывается от переговоров с Советами и претензий на острова, а в обмен получает назад Окинаву и архипелаг Рюкю. Выбор японцев был предсказуем.
Так в страну вместе с и группой The Beatles и кока-колой пришла холодная война.
Конфликт поколений
Японский кинематограф был к тому моменту тоже на подъеме. Пять крупных студий-мейджоров определяли стиль и дух эпохи, будучи практически монополистами на рынке. Они владели кинотеатрами, а значит и заказывали музыку. Ведущие режиссеры этих студий снимали коммерческие хиты и были желанными гостями на европейских фестивалях. Режиссеры помоложе, выросшие уже после войны, вовсю засматривались французской «новой волной» и почти всерьез говорили о той эпохе, когда «деды помрут, и мы наконец изменим киноязык». И «деды» в самом деле умирали. Не дотянул до пенсии Мидзогути. Помер за день до 60-летия Ясудзиро Одзу. Сбился с курса Акира Куросава.
Студия «Сётику» много лет считалась главной кузницей народного бытописания, но молодое поколение студийных режиссеров лице в Нагисы Осимы, Кидзю Ёсиды их сверстников были уверены, что с этим пора заканчивать. Ломать форму, менять язык, вносить на обсуждение новые проблемы. Левацкие, разумеется. Чем крепче становился японский капитализм, тем сильнее хотелось его ударить. Именно о таких вещах обычно говорили бунтари-кинематографисты, когда собирались в рюмочной вечером после работы.
Масахиро Синода вместо рюмочной двигал на пляж к морю, где часами смотрел на океан, раздумывая о том, бросить работу или нет. 30-летний режиссер был жутко аполитичен. Тот факт, что все знакомые разбились на два лагеря — проамериканский и просоветский — вызывал у него лютую досаду. «Я не бросил кино, — признавался он позднее в интервью Крису Дежардину, — потому что подумал: ну, кто-то должен его спасать, пока другие агитируют».
Страна тем временем работала и оттягивалась ярко и интересно, хотя отзвуки холодной войны каждый день считывались между строк. Приступая к съемкам «Бледного цветка», который станет, наверное, самым известным из студийных фильмов Синоды, режиссер поставил для себя авторскую задачу: показать войну в мире якудза как современный конфликт между СССР и США.
Выбирать сторону Синода все еще не спешил. Из-за проблем с выходом картины он принял решение уйти в 1966 году с «Сётику» на вольные хлеба. До начала студенческих бунтов и террористических акций Японской Красной Армии оставались буквально считанные месяцы, поэтому на рынке независимого кино выживали только те, кто эксплуатировал болевые точки: секс, наркотики и политических радикалов.
Первый вольный фильм Синоды был примерно тоже про это. Он назывался «Остров заключенных». По средневековой японской традиции опасных преступников и политических оппонентов, которых не казнили сразу, высаживали на какой-нибудь пустынный маленький остров (в Японском архипелаге их тонны), после чего усердно их подкармливали, сохраняя сосланных в полной изоляции от внешнего мира.
Политическая ситуация в Японии постепенно накалялась
Режиссеры левого толка, не готовые, подобно Кодзи Вакамацу, петь бесконечные оды терроризму, пытались искать героев в прошлом. Например, коммунист Сацуо Ямамото снял целую серию коммерчески успешных студийных фильмов о ниндзя, где изображал синоби как благородных крестьян-протокоммунистов.
Старший коллега Синоды Нагиса Осима нашел героев в рядах печально известного крестьянского восстания в Симабаре. Точнее христианского восстания. В декабре 1637 года на острове Кюсю восстали именно крестьяне-христиане. После четырех месяцев отчаянных военных действий, в которых полегло несколько тысяч самураев, восстание было подавлено. Местные власти обезглавили более 37 тысяч повстанцев, после чего запретили христианскую религию на всей территории страны.
Борьба с «пятой колонной» в лице «тайных христиан» стала после этого любимым развлечением наместников Нагасаки. Ежегодно, на восьмой день после новогоднего праздника, власти привозили в город христианские святыни и ходили с ними из дома в дом. Каждый городской житель — от мала до велика — должны были выйти на улицу и потоптаться на святынях, доказывая этим лояльность к правящему режиму.
Историю о топтании на фумиэ подробно описывал в своей книге японский писатель-католик Сюсаку Эндо. Книга называлась «Молчание». И режиссер Синода, прочитав ее, захотел поставить по ней фильм.
Писатель и книга
Будущему писателю Сюсаку Эндо было 10 лет, когда родители развелись, после чего мать под влиянием сестры перешла в католическую веру. Потом она и сына заодно покрестила. Жизнь парня после этого сложилась самым неожиданным образом. Иезуитский колледж в Токио, работа на военном заводе по сборке снарядов, отделение французской литературы Университета Кэйо, а под конец — три года учебы во французском Лионе. После возвращения из Европы и продолжительной борьбы с туберкулезом 30-летний Эндо начал писать статьи, рассказы, романы, а потом внезапно выиграл очередной Приз Акугатавы и был вместе с Кэндзабуро Оэ записан в лидеры «третьего поколения» послевоенных японских писателей.
Быть католиком в Японии военных лет — бесценный опыт, который можно проецировать на любую сферу жизни. Не менее ценный для начинающего писателя, чем жизнь в послевоенной Европе. Опыт, замечательно дающий понять, что ты в любой точке планеты чужой.
По сюжету книги три молодых португальских иезуита отправляются из Лиссабона в Японию, чтобы проверить неприятные слухи о своем наставнике, который якобы после 30 лет отчаянного миссионерства отказался под пытками от христианской веры, перешел в буддизм и живет теперь под новым японским именем. Прибыв на восток, молодые иезуиты испытывают серьезное культурное потрясение. Сказочная Япония оказывается серой и очень муторной страной, по камням которой ползают бедные и вечно недоедающие люди. Христианская вера превращается в их синкретическом воображении в единственную возможность изменить свою жизнь к лучшему. Пусть и после смерти. Ради этого японские христиане молча идут на крест, в тишине и безмолвии принимая мученический финал.
Основная интрига романа крутится вокруг кризиса веры молодого иезуита Родригеса, попавшего в плен к могущественному и очень хитрому вельможе, который заведует борьбой с распространением христианства в стране. Японский Инквизитор не спешит поднимать героя на дыбу. С помощью умных разговоров и психологического манипулирования он пытается подтолкнуть пленника к мысли отказаться от своей веры Для начала — найти для себя ответ на вопрос: почему Бог молчит, когда вокруг творится подобная несправедливость.
Если католику (например, Мартину Скорсезе) этого измерения слова «молчание» вполне достаточно, то Сюсаку Эндо с него только начинает. Молчит Бог. Молчат «тайные христиане», идя на смерть. Молчат палачи. Молчат историки о их судьбе. Гробовая тишина разливается над всем миром. «Япония — это болото, — говорит писатель словами одного из персонажей, — здесь не может прижиться ничего путного». Но у болота тоже есть свои приятные стороны. В нем тепло, комфортно и всегда приятно клонит в сон.
Выдавая раз за разом не особо патриотические сентенции, писатель очень быстро выходит за границы умозрительного «кризиса веры» в реальность современной ему действительности. Столкновение Востока и Запада превращается в романе Сюсаку Эндо в холодное противостояние капстран и соцлагеря, где и не угадаешь, кто «иезуит», а кто «наместник Нагасаки». На этом «холоде» уже нет места для трепетной романтики бунта и героического самопожертвования в бою. Раз в год враги приходят к чекпойнту «Чарли», улыбаются и привычно жмут друг другу руки, а потом возвращаются домой, чтобы выжечь каленым железом «пятую колонну».
Заставить врага замолчать — слишком просто. Высшее искусство — перевербовать его и заставить говорить на твоем языке. В первой экранизации «Молчания» есть гениальный момент. Весь фильм молодые иезуиты ищут своего учителя-отступника. В финале один из них наконец встречает его и видит... нет, не Лиама Нисона, это будет у Скорсезе. Он встретит актера Тэцуро Тамбу. Португалец не просто принял японское имя, он стал японцем. Косматый и очень страшный Тамба будет что-то бурчать на английском, тщательно изображая полковника Курца из фильма, который появится только семь лет спустя.
Как на борт «Молчания» попала его единственная звезда
Давайте вернемся в 1966 год и расскажем о том человеке, который сыграл в «Молчании» Синоды одну из главных ролей.
Мако Ивамацу — один из самых известных азиатов Голливуда. Именно он был смешным колдуном Акиро в «Конане-варваре» и «Конане-разрушителе», а также бессмертным мастером иллюзий Накано в триквеле «Горца». По приказу Мако японцы топили американский флот в «Перл-Харборе». Против него сражались на экране Робокоп, Плачущий убийца и Пуленепробиваемый монах. Наконец, его голосом говорил Аку из «Самурая Джека» и учитель Сплинтер в «Черепашках-ниндзя». Зрители его знали как просто Мако.
Маленькому Мако Ивамацу было пять, когда его родители-диссиденты, уехавшие за несколько месяцев до начала Второй Мировой в США на учебу, решили не возвращаться. После атаки на Перл-Харбор отец вступит в американский флот, а маленький Мако на 10 лет застрял в доме у бабушки. В 1949 году родители заберут сына к себе, за океан. Здесь он получит диплом архитектора, отслужит в армии, после чего заработает гражданство и станет натурализованным американцем.
Архитектор из него так и не выйдет. В армии Ивамацу откроет страсть к лицедейству, после чего пойдет работать в варьете, а чуть позднее — в большое кино. С 1959-го по 1965 год он переиграет в голливудском мэйнстриме и на телевидении несколько десятков безликих азиатов. Преимущественно — японских солдат, чуть реже- китайских носильщиков и бандитов. За роль несчастного кули По-хана в военной драме «Песчаная галька» Мако даже получит номинацию на «Оскар», но это лишь поставит актера перед грустным фактом: карьерная планка для голливудского азиата, кажется, достигнута, пора в жизни что-то серьезно менять.
В 1966 году, когда Сюнсаку Эндо выпустит в печать свой роман «Молчание», а режиссера Масахиро Синода навсегда покинет павильоны студии «Сётику», Мако Ивамацу получит номинацию на «Оскар», который, разумеется, не выиграет. Мако уйдет с пустыми руками в театр.
Вместе с шестью товарищами (среди которых будут, например, Джеймс Хонг и О Сун-тхэк) Мако откроет в пустующем подвале одной из церквей Лос-Анджелеса театральную труппу East West Players. Одну из первых театральных трупп Америки, полностью состоящих из американских азиатов и с репертуаром на азиатские темы.
В репертуаре East West будет полный набор острых проблем и сюжетов. Начиная с антияпонских репрессий в Штатах в первые годы войны, про которые к тому времени все еще было принято не говорить. Но, прежде всего, о том, как тяжело быть разорванным между двух миров, в любой половине которого ты ощущаешь себя либо чужим среди своих, либо своим среди чужих.
Первый шанс вернуться в Японию спустя двадцать с лишним лет выпадет Мако в 1971 году, когда на одном из спектаклей своей труппы он познакомится с Масахиро Синодой и тот предложит ему принять участие в экранизации «Молчания». Это было хитрое взаимовыгодное соглашение. Синода и его маленькая студия «Хёгэнся» получали на борт актера с оскаровской номинацией, обширными связями и диаспоре, небольшой, но популярной актерской труппой, что вполне бы могло привлечь внимание международных фестивалей, с которыми любимый японскими критиками Синода, в отличие от многих коллег, пока не особо дружил.
Роль японского Иуды Искариота
Главные роли двух португальских миссионеров в фильме получат никому неизвестные европейцы но Мако будет знать, что ключевая роль на самом деле его. Жалкого, слабого духом и телом горе-христианина Китидзиро, потерявшего последний шанс найти пристанище даже после смерти.
Если иезуиты с первых минут фильма (и книги) как профессиональные разведчики осознанно шли к трагическому финалу, будучи готовы к самопожертвованию и понимая, что Бог даже если молчит, но где-то есть, то Китидзиро к подобному готов не был. В начале книги португальцы находят в одном из китайских притонов потерявшегося японского рыбака, который уже поверил, что никогда не увидит родных берегов. Он — изгой, отступник, предатель, но португальцы про это не знают. Они убеждают Китидзиро тайно плыть с ними в Японию и стать для них проводником. Они дают ему призрачную надежду на новую жизнь, которую он методично на протяжении фильма продает за 300 серебренников. В отличии от книги в финале картины нам даже не показывают, что случилось с Китидзиро. От нас это буквально умалчивают.
45 лет спустя тот же сюжет Эндо перескажет большой голливудский мастер Мартин Скорсезе, и его путь к тому, чтобы экранизировать книгу, тоже полон важных волевых решений. Похоже, действительно такое погружение в тишину никому не дается легко.
«Молчание» Мартина Скорсезе выходит в российский прокат 29 января 2017 года...
